Государь - Страница 32

— Ты, ты и ты! — Артём на этот раз выбрал совсем молодых ребят. — Идите сюда! Я покажу вам, как надо. А вы потом покажете другим…

— Да, — сказал Владимир, когда они впятером: великий князь, Добрыня, Духарев, Артём и присоединившийся к ним Пежич — сидели наверху за столом и угощались княжескими яствами: — В настоящем бою от этого проку немного. А другие секреты ромейских бойцов тебе ведомы?

— Кое-что знаю, — уклонился от прямого ответа Артём.

— Эх, ромеи, ромеи… — вздохнул Владимир. — Сколько у них хитростей да тайн. Скажи, воевода Серегей, этому их Христос научил?

— Христос убивать не учит, — ответил Духарев. — Он учит миру.

— А чтобы мир был крепок, надо крепко повоевать! — сказал Артём и засмеялся.

Глава двенадцатая. Дела торговые и домашние

Приехали Богуслав с Лучинкой. И с караваном, разумеется. Целая череда саней и даже два обросших шерстью верблюда.

Богуслав с женой, загорелые, веселые, явно довольные и жизнью и возвращением, сразу оживили атмосферу в доме.

Из дальнего похода вернулись живые, с большим прибытком и крепкими связами на Востоке. Это ли не счастье?

Узнав, что весной предстоит поход в Византию, Богуслав обрадовался. И тут же поехал к князю. С подарками. Представляться и заодно проситься обратно в дружину.

Владимир Богуслава принял хорошо. Подарки взял, отдарился собственным плащом меховым, отороченным соболями. Обещал дать тысячу конных под начало. Словом, обласкал.

А потому усадил напротив, велел подать вина с медовыми лепешками и взялся выспрашивать о Востоке. О бохмичи. Какова их сила, как живут, что празднуют… Многое князь уже знал от своего телохранителя, но сейчас его больше интересовала не вера, а ее результат.

Богуслав, пожив среди мусульман, знал о них многое. Так что — хвалил. И закон строгий, пусть и чуждый русам, но твердый. И то, как города построены и поля возделаны. Оружие куют — лучшее. Кони… Да таких вообще ни у кого нет. Воинов хвалил: хороши, не хуже ромеев были бы, кабы знали, что такое дисциплина. Но вместо дисциплины у бохмичи — храбрость необычайная. Кого в бою убьют, тот сразу — в мусульманский рай. Как жил, что делал до того, не важно. Еще хотят бохмичи весь мир завоевать, как когда-то отец Владимира. Чтоб везде только их вера была. Однако люди другой веры в их городах тоже живут. Правда, ежегодную виру должны платить за неправильную веру. Но платят, потому что жить им среди мусульман всё равно выгоднее и безопаснее.

— А могут они веру поменять? — спросил Владимир.

— Если захотят — легко. У них даже так: если в плен кого-то возьмут и убить захотят или рабом сделать, а тот захочет веру бохмичи принять, так его за это в живых оставят и даже свободу дадут. Только свободным, у которых нет ничего, жить очень трудно. Земли свободной нет. Уйти некуда. Один путь: или с голоду помереть, или кому продаться.

Владимир был удивлен. Даже здесь, на юге, и то земель хватало. Рощи да леса, да плавни… А еще — степь. Иди, живи, паши, охоться… Если степняков не боишься. Даже и самому искать не надо. На порубежье, в городок или сельцо, любой может сесть. И дань платить не надо. Только будь готов, что копченые набегут… Но ведь и от печенегов спрятаться можно. Зерно в землю зарыть, самим убежать. Всяко лучше, чем с голоду помирать, когда вокруг — изобилие.

— По их законам, если украдешь чего — руку рубят, — сказал Богуслав. — А если с чужой женой побарахтался, всё мужское отрежут. Только это еще доказать надо: четырех свидетелей надо привести, которые на их священной книге поклянутся, что своими глазами всё видели.

Владимир засмеялся.

— Еще жен у них четверо, — сообщил Богуслав.

— А я слыхал — больше бывает, — заметил великий князь.

— То уж не жены, а наложницы. Этих у иных князей — до тысячи.

— Вот как? — Владимир удивился. — И как же они успевают? Небось заскучают бабы да разбегутся…

— Это — никак. Женщин в отдельной части дома держат. Гарем называется. Присматривают за ними стражники-евнухи. А каково им там, в гареме, это владыку не волнует.

— Что? И жен там держат, даже водимую?

— Всех. У бохмичи женщин в строгости держат. И лицо никому показывать не дают. Только мужу.

— Вот дикие люди! — Владимир засмеялся. — Как же он женится, если лица ни разу не видел?

— Того не ведаю, — Богуслав улыбнулся. — Я по обычаю бохмичи не женился. Это у тебя, княже, спросить надо. Ты ведь на дочери булгарского владыки женат.

— Мне-то показали, — Владимир самодовольно усмехнулся. — Троих привели, чтоб я выбрал самую красивую.

После разговора с Богуславом Владимир двинулся в женскую часть терема. Там, правда, не евнухи на страже стояли — обычные отроки. И женам князя разрешалось ходить куда вздумается: хоть в гости, хоть на рынок. Но выходили они редко. Разве что Рогнеда была пободрее да своевольнее. Воистину дочь воина и мать сыновей-воинов.

Его, Владимира, сыновей. И Олава была такой же. Жаль, умерла. И первенец ее — тоже.

«Нет, не захватить бохмичи весь мир, — подумал великий князь. — Жалкие, забитые жены воинов не рожают».

И пусть его собственная мать не княжна, но рода доброго.

Миновав стражу в дверях, Владимир нанадолго задумался: кого выбрать?

Выбрал Рогнеду.

Старшая жена великого князя тетешкалась с младшим сыном, Ярославом.

Две холопки стояли рядом, бдительные, как стража на воротах. Если велит чего княгиня — сразу бежать исполнять. Нрав у Рогнеды Роговолтовны — крут. И на расправу скора.