Государь - Страница 65

Вот почему Владимир сейчас здесь, на ромейской земле. Сам. Чтоб любому было понятно: великий князь киевский не торгует кровью своих воинов. За золото, которое будет взято здесь, на земле империи, будет заплачено не кровью руси, а добрым русским железом.

Вывод: атаковать сходу нельзя. Сначала надо понять, как добиться цели с наименьшими потерями. Или вообще отказаться от прямой атаки, если за нее придется заплатить слишком дорого.

— Претич, Путята! — кликнул Владимир своих главных воевод, а когда они оказались рядом, распорядился: — Гриди — вздеть брони и приготовиться. И — тихо! Сигурд! Ты, ярл, позаботься, чтобы о нас не проведал ни один ромей. Они не должны найти нас раньше, чем их найдут наши стрелы.

Норманский ярл кивнул. Зачистить территорию и проследить, чтобы поблизости от войска не было лишних глаз, — несложная задача для викингов, чьей излюбленной формой нападения является внезапная атака.

— Ждите, — велел воеводам великий князь. — Богуслав! Ты побывал здесь прошлой ночью. Дай и мне оглядеться. Хочу понять, с какой стороны удобнее кушать кабанчика.

Во время своего вчерашнего визита Богуслав успел увидеть не так уж много, да и то, главным образом, внутри укрепленного лагеря.

Но особого знания местности и не потребовалось. Владимир, Богуслав и сопровождавший их большой десяток ближних княжьих гридней нашли подходящий холм к западу от укрепления мятежников, спешились, взобрались на лысую макушку и весь вражеский стан оказался — как на ладони.

Место мятежники выбрали грамотно. На Хрисопольском холме было возведено весьма серьезное (учитывая затраченное на строительство время) укрепление, господствующее над окрестностями и способное выдержать атаку не то что шести тысяч Владимира, но и втрое большей армии. Крепкий военный лагерь, с добротной оградой и четырьмя охраняемыми воротами. С наскока, без осадных машин, даже без лестниц, такой не возьмешь.

Однако далеко не всё войско мятежников укрылось за стенами. Судя по количеству огней, самое меньшее, тысяч пять ромеев расположилось снаружи. Расположилось вольготно и безбоязненно, будто охотники на знакомом лугу после удачного полеванья.

Множество костров, разведенных где заблагорассудится. Там же — множество людей, явно бездоспешных. Может — расслабившиеся от сознания собственной силы воины. Но скорее всего — прибившийся к войску сброд: торгаши, девки и бродяги… С такого расстояния не разберешь. Но и без того понятно: дисциплина в этом полевом стане — не на высоте.

— Свободно стоят, — пробормотал Владимир. — Не боятся.

— А кого им бояться? — сказал Богуслав. — Император Василий — по ту сторону пролива за константинопольскими стенами прячется, а этот берег — целиком ихний. На дорогах заставы — вот и вся охрана.

— Гляди-ка, — отметил Владимир. — А ворота с закатной стороны — нараспашку. Возы какие-то принимают. И еще по дороге катят… Эх, хороши дороги у ромеев, — не без зависти, проговорил великий князь. — По таким дорогам не ходить — летать можно.

— Вот мы и полетим, — усмехнулся Богуслав. — Порушим им праздник.

— Думаешь, они там празднуют? И что же?

— Победу, — хмыкнул Богуслав. — Кабы не мы — конец пришел бы василевсу Василию. Войско у мятежников крепкое, сами они — люди умудренные. А наш император чем «прославился»? Тем, что булгарами бит был беспощадно и удирал от них, как заяц, бросив войско, обоз и даже собственный шатер со всем содержимым. Да его вои здешние и в грош не ценят. Многие небось еще под рукой Иоанна Цимисхия воевали. Помнят, как падали пред ним булгарские города. А ведь там и наши были, русы отца твоего.

— Цимисхий — великий был воитель, — согласился Владимир. — Удачливому воеводе и дружина добрая. И Варда Фока, слыхал я, воевода добрый. Но пока ворог жив — победу праздновать рановато. Как думаешь, Серегеич: хорошую добычу на этом лагере возьмем?

— Давай, княже, сначала лагерь возьмем. Сам же сказал только что: сначала ворога разбить, а потом будем победу праздновать.

— Тогда так, — решил Владимир. — Главный табун у них с восхода пасется. Его Понятке поручу и степнякам его. А к восходным воротом Сигурдовы нурманы подберутся скрытно. Если не возьмут, то наружу уж точно никого не выпустят и башни деревянные подожгут — это дело нехитрое. К тому же часть воев, что в лагере остались, они точно на себя подманят…

— А мы с восхода прямо по дороге и ударим! — подхватил Богуслав. — Ворота закрыть они точно не успеют. Пока сообразят, пока возы уберут…

— Не мы, а ты! — перебил воеводу Владимир. — Возьмешь свои семь сотен, хузар Йонаховых и налетишь. Захватишь ворота, а если внутрь прорвешься, совсем хорошо. Чаю, за стенами вряд ли ромеи в бронях тебя ждать будут. А как выбегут навстречу в одних рубахах, тут-то хузары их стрелами и побьют. Войдешь тогда в лагерь, как рогатина в сало.

— Вряд ли — в рубахах, — усомнился Богуслав. — Это совсем уж дураками надо быть, чтобы хоть сотни две в готовности не держать. Вчера я тоже среди ночи приехал, а вокруг главного шатра збройных ромеев было немало.

— Ты, главное, ворота удержи, — попросил Владимир. — Одной своей силой тебе со всем ромейским воинством биться не придется. Подмогнем. Но сначала мы по открытому стану пройдемся. Стопчем этих, беспечных, чтоб потом в спину не ударили. А ты — не торопись. Как рог мой услышишь, отсчитай сто ударов сердца — и начинай. А тем временем их Понятко с восхода попугает и коней отобьет, да нурманы Сигурдовы поднапрут. Возьмем ромеев в кулак — раздавим, как яичко куриное. А теперь — уходим.