Государь - Страница 45

Многие, впрочем, успевали отбросить оружие и упасть ничком в снег. Таких не трогали. Пока…

Варяжко не увидел стрелы с красным хвостом. И не увидел, как побили сонных дозорных. Опасность он почуял, когда пришел в движение пасшийся неподалеку табун.

И сразу — слитный топот копыт со всех сторон.

Варяжко мгновенно сообразил: пытаться как-то организовать степняков на бой невозможно. Три сотни печенегов — изрядная сила. Если на конях, с полными колчанами и готовностью биться. Сейчас это — сброд. Каждый сам за себя.

У Варяжки был выбор: вскочить охлюпкой на коня и попробовать уйти. Конь у него был отличный, брешь высмотреть можно…

Но — смысл?

Бывший воевода киевский не стал убегать. Нырнул в кибитку, натянул сапоги, надел подкольчужник, бронь, шлем, взял меч и щит и уже без всякой спешки вышел наружу…

И сразу увидал направленное в лицо железко копья.

— Так и знал, Вольг, что ты самый большой колесный домище отхватишь! — весело заявил Вальгар Барсучонок, поднимая копье вверх. — Меч отдай!

— А ты возьми! — дерзко предложил Варяжко.

Для того чтобы уверенно завалить любого пешца, даже нурмана-берсерка, достаточно трех стрелков. За Барсучонком стояли пятеро. Но смерть с мечом в руке — не худшая.

— Ладно, оставь себе! — великодушно разрешил Барсучонок. — Не убивать же родича из-за какого-то куска железа!

— Я бы от такого железа не отказался! — заявил один из лучников.

— Тогда слезай с коня и доставай меч! — предложил Варяжко. — Ты мне вроде не родич. Одолеешь — будет твоим.

— Недолго, — с усмешкой посулил Вальгар, заметив, что гридень принял предложение всерьез и собрался спешиться. — Потом князь снесет тебе глупую голову и сделает из нее горшок для помоев. Эй, родич, мой князь хочет с тобой побеседовать. Ты как, не откажешься?

— Спросили ощипанного гуся, не откажется ли он на вертел залезть, — пробормотал Варяжко. — А кто твой князь ныне, сын Стемида?

— Вон он, едет уже, — сказал Барсучонок. — Да ты не тревожься, родич. Мы ж не копченые. Не договоритесь, резать не будем. Слово!

Тут полукольцо дружинников раздвинулось, и на утоптанную площадку перед кибиткой выехал князь-воевода Артём.

— Здрав будь, Вольг Ольбардович, — спешиваясь, сказал он.

— И тебе того же… Артём Серегеич, — процедил Варяжко. — Одарил, значит, тебя братоубийца за то, что князя своего предал.

— Ты слова выбирай, Вольг! — холодно произнес Артём. — А то как бы пожалеть не пришлось!

— Что? Два раза меня убьешь? — Варяжко захохотал и взмахнул мечом. — Ну стреляй, гридь! Живым не дамся!

— Да кто тебя спросит? — усмехнулся Артём и… Никто не успел увидеть, как вылетели из ножен клинки. Хотя нет, Варяжко успел. Сумел даже закрыться от сабельного…

Но в тот же миг леворучный меч со звоном врубился в шлем, и земля ушла из-под ног бывшего Ярополкова воеводы.

Очнулся он через мгновение, но — поздно. Меч лежал в стороне, а сам он — на спине, с острием, упершимся в кадык.

— Добивай! — прохрипел Варяжко, толкаясь навстречу клинку, но нога в отороченном мехом верховом сапожке придавила его к земле.

— Не дождешься, — насмешливо проговорил Артём. И, наклонившись: — А Улич мне не от Владимира, а от Свенельда достался. В приданое. Или ты, княжич, со своими копчеными, в невинной крови купаясь, не только честь, но и память потерял? — И, повысив голос: — Вяжите его!

Трое гридней тут же подхватили полуоглушенного Варяжку и упаковали в ремни.

— Добро собрать, загрузить в кибитки покрепче — и в Чить! — скомандовал Артём. — К вечеру, чую, метель будет.

— Княже, а что с остальными копчеными? — спросил Крутояр. — Бить всех?

— Ну зачем же всех? — Взгляд Артёма упал на трех маленьких бутузов, в ужасе прижавшихся друг к другу. — Отбери из степняков парочку непопорченных и упакуй в дорогу. Баб и детишек — тоже с собой возьмем. Остальным — жилы подколенные перерезать, да и пусть живут.

— Так они ж после такого всё равно передохнут! — удивился Крутояр.

— А вот это уже не мое дело. Я им не нянька!

Глава семнадцатая. Замирение

Тяжеленький тюк увязанных в кожаный мешок доспехов упал к ногам Варяжки.

— Облачайся, — велел Артём.

— Биться со мной будешь? — с надеждой спросил Варяжко.

Они остановились как раз на перекрестке, где от основного тракта отделялся санный путь к Вышгороду.

— Обойдешься. — И, отроку: — Помоги воеводе. Видишь же: руки у него от пут занемели. А ты, Вольг, глупое сказал. А сейчас — умное скажешь. Клятву дашь на мече, что не поднимешь его ни против меня, ни против князя, ни против руси.

— А если не дам? — Бывший воевода Ярополка размял руки, сам подпоясался широким боевым поясом, встряхнулся, тронул рукоять… И тут же оказался под прицелом вскинутых луков.

Однако Артём махнул рукой, и луки опустились.

— Дашь, — уверенно произнес уличский князь. — Во-первых, я тебе наказ от старшего в роду привез, пестуна моего Рёреха: повеление от копченых отступить. А во-вторых, я тебе тоже клятву дам. На кресте. Что никто тебе в Киеве обиды не припомнит и худого не сделает: ни враги твои прежние и нынешние, ни сам великий князь Владимир.

— За что же это мне дар такой бесценный? — прищурился Варяжко.

— За честь, — последовал короткий ответ. И Варяжко кивнул молча. Он понял.

Сбросил рукавицы, взялся за ледяное железо, призвал Перуна, четко, чтоб многие услышали, произнес слова клятвы. Затем поцеловал клинок, осторожно, там, где согрел, — чтоб губы к металлу не примерзли, вбросил в ножны и легко взлетел на коня.