Государь - Страница 44

Варяжко выбрался из кибитки, соскочил босиком на снег. Холода он почти не чувствовал. Утро выдалось тихое, солнечное, мороз по белозерским меркам — слабенький.

Варяжкин боевой жеребец, привязанный тут же, у кибитки, потянулся к хозяину губами, но тому нечем было угостить друга, так что жеребец вернулся к кормушке с сеном. В отличие от степных лошадок, самостоятельно добывавших пищу, хорошего коня надо было кормить.

Стойбище просыпалось. Повсюду тянули дымки, пахло традиционной печенежской похлебкой из мяса, зерна и пахучих трав. Варяжко вдохнул этот надоевший запах, и ему вдруг безумно захотелось вонзить зубы в хлебный каравай. Горячий, мягкий…

— Мой господин будет кушать?

Старуха, которая командует его челядью. Собственно, не такая уж и старуха. Может, ей лет сорок, а то и тридцать. Непривычным глазом не отличить, какой из них тридцать, а какой шестьдесят. Разве что по скрюченности спины и количеству зубов во рту.

— Неси.

Трое пацанят, закутанных в меха, похожих на мохнатые шарики, катались в снегу, отнимая друг у друга конский череп. Небольшая черная псина с волчьими челюстями следила за игрой с нескрываемым интересом.

Детей в стойбище было мало. Женщин — тоже. Ровно столько, чтоб хватило на обслугу. Остальные откочевали с большой ордой туда, где теплее и сытнее. С ними ушла и жена Варяжки. Сам он остался. Мстить. Осенью с ним было шестьсот сорок воинов. Сейчас осталось около трехсот. Воины, правда, не роптали — добыча тоже была немаленькая, но Варяжко понимал: настоящей войны с ними не затеять. В отдельности каждый из них — неплох. Вместе — дикая и алчная толпа. Набежали, схватили, убежали. Послушания — никакого. Что он ни придумает, всё испортят. Каждый сам за себя.

Авторитет Варяжки, поначалу очень высокий, с каждым днем падал. Копченые слушались его без всякой охоты. Исключительно потому, что Илдэй объявил его младшим ханом и велел повиноваться. Варяжко думал теперь, что остаться близ киевских земель на зиму — не такая уж хорошая мысль. Конечно, пограбить санные пути — это хорошо. Но проклятый снег лишает печенегов главного преимущества: скорости и неуловимости.

Месть, месть… Да разве это месть — купцов грабить? А до самого Владимира — не добраться. Небось убийца Ярополка и знать не знает, что где-то на окраинах его земель щиплет жалкие кусочки тот самый воевода Варяжко…

* * *

— Ветра нет, — сказал Лузгай, командир лучшей сотни Артёма. — Копченые спят.

— Вот засони! — сказал другой сотник, Вальгар Барсучонок, и засмеялся. — Солнце взошло, а они дрыхнут.

— А чё им еще делать, — вмешался третий сотник, Крутояр, сын князь-воеводы Свенельда и дворовой девки. — Кашеварят у них бабы, а кони сами пасутся. Хорошо живут!

— Жили, — уточнил Артём. — Борх, тебе табун прибрать и проследить, чтоб никто не удрал.

Сотник молча качнул головой. Голова хузарина казалась несоразмерно огромной, потому что поверх шлема на нее была надета белая мохнатая шапка. Зато не блестит и в снегу не видно.

— Остальные — как уговорено. Всех, кто с оружием, — бить беспощадно. Кроме Варяжки. Этого — живым. Помните его?

Все четыре сотника разом кивнули. Еще бы им не помнить славного воеводу…

— Раз так — давайте к своим воям. И по сигналу…

Артём взялся за дело сразу, как только получил от отца «добро».

Ему было примерно известно, где разбойничали копченые. Знал он и направление, в котором они уходили.

Но искать в степи их следы уличский князь не стал. Поступил иначе. Зная, откуда степняки не будут ждать неприятностей, решил зайти не со стороны Днепра, а со стороны Южного Буга, то есть — со своей уличской земли. Разослал разведчиков и уже через седьмицу получил результат. Стоянка цапон была обнаружена. А вот самих разведчиков никто не заметил. Потому что не предполагали, что те придут со стороны заката.

Конечно, стоянка степняков — это не город. Сегодня она здесь, а завтра за поприще отсюда. Но кочевье на кибитках — это не летучий отряд. Оставляет такой след, который найти не так уж сложно.

Но самое главное: это было именно то, что искал Артём. Среди степняков разведчики заметили воина в необычной для копченых, но вполне обыденной для старшей киевской гриди броне. Никем иным, кроме Варяжки, этот воин быть не мог.

Теперь главное — не упустить бывшего воеводу!

Сигналом был не обычный звук рога, а пущенная вверх стрела с заметной алой лентой. Артём не хотел заранее всполошить копченых.

Стрела взлетела. Битва началась.

Артём в сече не участвовал. Въехал на холм и наблюдал на сражением, окруженный ближниками: полусотней опытных гридней. Если что пойдет не так, они — резерв.

Хотя что может пойти не так? Разве что Варяжко, хитрец, какой-нибудь трюк учудит…

Сначала Артём собирался просто встретиться с бывшим другом и бывшим киевским воеводой да поговорить. Но на обычных переговорах Варяжко мог и отказаться от предложения. А когда оказалось, что выследить малое кочевье в заснеженной степи — проще простого, то Артём даже и сомневаться не стал. Всегда приятно говорить с позиции силы с тем, кто ее, силу, уважает.

Гридь всё сделала безупречно. Хузары за сто шагов положили дозоры: полдесятка копченых, коим было велено нести сторожу, но которые, вместо того чтобы бдить, просто дремали в седлах. Затем сотни Лузгая, Крутояра и Барсучонка разом поднялись и покатились на ворога. Сначала — бесшумно, потом, когда уже ворвались на стойбище, — с грозным боевым кличем.

Со своего холма Артём видел и слышал всё, что происходило. Проспали копченые свою беду. Дружина уличского князя, действуя четко, небольшими сплоченными группами, накатилась на стойбище, опрокидывая копьями шатры, вскрывая кибитки, сбивая стрелами заполошенно выскакивающих наружу, бездоспешных печенегов. Некоторые всё же успевали вскочить на привязанных у жилищ коней и дать деру. Но тех, кому удавалось вырваться из стойбища, настигали уже хузарские стрелы.