Государь - Страница 93

Но не вмешивался, поскольку события развивались в нужном русле.

— А то! — с гордостью подтвердил Илья.

И тут мужик Духарева действительно удивил.

Молча сунул копье оплошавшему отроку. И опустился на одно колено.

Духарев усмехнулся краем рта: вспомнил, как сам точно так же приветствовал императора Византии.

— Ты его знаешь? — спросил Сергей Иванович у Ильи по-ромейски.

— Немного, — тоже по-ромейски ответил Илья. Выговор у него был провинциальный, херсонский. Это ему ромей-учитель в Тмуторокани произношение подпортил. — В лесу недавно… встретились. Ты не обижай его, отец. Он — варвар, но — человек чести. Я ему верю.

— Потом подробнее расскажешь, — решил Духарев. И, по-словенски, смерду: — Поднимись! Зовут как?

— Ярош.

— Лехит? — насторожился Духарев.

— Нет, — мужик мотнул кудлатой башкой. — Здешний я. Староста. Вождь.

О как! Вождь, значит. А вождь у здешних — это командир над вооруженными мужчинами. Военный лидер. В крайнем случае, охотничий. Мирными делами у свободных смердов старики заправляют. Старейшины.

Духарев еще раз, внимательнее, оглядел собеседника. Здоровый, бычара. И ловкий. Но — не воин. Когда копьем Духареву грозил, держал неправильно. Будто на медведя шел. А что это у него с ногой? Вон как распухла. Конь копытом приложил или бревном придавило? Но виду не подает. Даже не хромает. Крепок.

— О чем вы спорили, Добрыня? — уже по-нурмански спросил Духарев.

— Этот… бонд утверждал, что по договору с Киевом его земля платит малую дань и более ничего. Так что никаких чужих князей, а тем более — чужих богов им не надобно.

— А был такой договор?

Добрыня хмыкнул.

— Может? и был. До той поры, пока они свой собачий хвост кверху не задрали. А потом быстро-быстро от другого Хвоста бегали. От Волчьего. И с тех пор никаких уложений с ними не было. Ты скажи мне лучше: что это он на сына твоего как на волоха глядит? С чего бы?

— Это я и сам пока не знаю, — ответил Духарев. И, перейдя на словенский: — Нравится тебе это, вождь Ярош, или нет, но отныне земля эта — моя и рода моего. Стало быть, я — князь твой. Не по нраву — уходи. Неволить не буду. Что с собой унесешь — всё твое. Но я тебе не советую. Под моей рукой жить — хорошо. Особенно людям храбрым и неглупым. Таким, как ты.

Лесть попала в цель. Ярош даже чуток приосанился. И покосился на своих: слышали, как «большой человек» обо мне отозвался?

— И за гостеприимство благодарю, — степенно произнес Духарев. — Это ведь твой дом, верно?

— Мой, — кивнул Ярош.

— Ну так давай, староста, сядем да поговорим, как мужи. Ты меня медом угостишь, я тебя — пивом.

И вновь удивился Духарев, потому что, прежде чем согласиться войти в свою собственную избу, Ярош вопросительно поглядел на Илью и дождался его одобрительного кивка.

Посидели, выпили, покушали. Вернее, покушал Ярош, остальные уже насытились.

Теперь, после того как новоиспеченный князь моровский и его новообразованный данник и староста посидели за одним столом, отношения меж ними наладились. И можно было поговорить о деле.

— Просьба к тебе, Ярош, — сказал Сергей Иванович. — Люди мне нужны. Такие, что работы не боятся и с топором умелы. Город я буду здесь ставить. И хочу, чтоб серебро, которым я мастерам платить буду, не чужим ушло, а вам, людям моим, досталось. Найдутся у тебя такие?

— Найти можно, — солидно ответил моровский староста. — А много ль заплатишь?

— Да уж не обижу, — обещал Духарев. — На сапоги с бисером тебе точно хватит… Когда нога заживет.

Смерд покосился на поврежденную ногу, потом — на ухмыляющегося Илью…

Что же такое меж ними произошло?

История, рассказанная приемным сыном, впечатлила Духарева. Правда, он так и не понял, что именно случилось с Ильей в той дубовой роще, но поскольку все закончилось хорошо, то и ладно. Очень ладно. Теперь, выходит, Духарев владеет здешней землёй не только по официальному праву, но и по местному обычаю. Что это, если не знак Судьбы?

— Умру, — сказал он Илье, — Моров с окрестностями твоим станет. Вотчиной.

— Ага, — сказал Илья. — А можно я тогда здесь до Зажинок останусь?

— Живи, — разрешил Духарев.

Самое время парню пожить самостоятельно. Основной воинский курс он уже прошел. С лучшими учителями. Теперь самое время попробовать вкус свободы.

— Кого с тобой оставить? — спросил Духарев, заранее зная ответ. Фроди, естественно.

Что ж быть посему. Пусть волчата поохотятся самостоятельно. Клыки уже достаточно отросли.

Так полагал Духарев, и вот пришло время выяснить, не ошибся ли воевода? Князь-воевода…

Глава седьмая

Киев. Терем великого князя.

Новые времена

На подворье киевского кремля было шумно. Но шум был другим, не тем, что раньше, когда отроки и детские гремели орудием, обучаясь умению выжить в сече. Такой шум бывал обычно на рынке в базарный день. И многолюдьем княжий двор ныне тоже не уступал рынку. Большая часть толпившегося народа — посторонние. Тоже как на рынке. Сразу видно, что наступили новые времена. Там, где прежде тренировались отроки, теперь суетились ромейские монахи: болтали по-своему — большая часть разумела по-словенски не лучше, чем Духарев — по-угрски. Сколько ни старался Сергей Иванович заманить в Киев словенских священников, всё равно везде кишели ромейские попы.

По всему подворью, еще более усугубляя сходство с рынком, кучковались разноплеменные гости… Ага, а это местные. Киевские смерды теснились у амбара, где княжьи люди раздавали какое-то добро. Зерно вроде бы…