Государь - Страница 29

— А если сила вдруг поубавится? — Владимир пристально поглядел на своего князя-данника.

— Ты о походе, что весной затеваешь? — И, заметив, что Владимир нахмурился: — Отец мне рассказал. Не тревожься, княже! Дальше меня не пойдет.

— Хочешь со мной пойти?

— Ты не возьмешь! — уверенно ответил Артём. — Я тебе здесь нужен…

— …Хочу я тебя попросить, воевода, — сказал Добрыня. — Не как дядька великого князя — как друг. Мы ведь с тобой друзья, Серегей?

— Пожалуй, — не сразу, но признал Духарев.

Добрыня хитер, жесток, прагматичен. Но Сергею и его семье худого ни разу не сделал. Использовал в своих интересах? Да. Толкал на рискованные действия? Было не раз. Но даже во времена, когда Сергей и его сыновья были в прямой оппозиции Владимиру, даже тогда Добрыня не был врагом. И племянника своего, если надо, — придерживал. Учитывая крутой нрав Владимира — непростое был дело.

Впрочем, и Владимир не забывал, что за ним — долг жизни. Терпел от Сергея и сыновей его то, за что других покарал бы.

— А раз друзья, то прошу тебя по-дружески: поезжай в Византию вместе с Владимиром. Знаю: ты немолод. Но тебе ведь не в бой ходить. Просто обереги князя нашего от ромейского коварства. Ты в их хитростях изощрен…

— Преувеличиваешь, Добрыня, — перебил Сергей. — Чтоб изощренным быть, надо ромеем родиться и при их императоре вырасти.

— …В ромейских делах ты более всех разбираешься, — проигнорировал возражение дядя Владимира. — Опять же звание у тебя ромейское, и немалое. Уж не знаю, как ты сумел его добыть…

— Не я, — сказал Духарев. — Брат мой покойный Мышата.

Но Добрыню с мысли не сбил.

— Что есть, то есть. Ты у ромеев — свой. Речью их владеешь, веры с ними одной. Друзей у тебя в Константинополе много и слуг верных.

— У меня во многих землях люди есть, — сказал Сергей. — Только это такие друзья, что верны тебе, пока выгода есть. А с великим князем сын мой пойдет, Богуслав. Он — муж искушенный и воин не из последних. От него князю больше пользы будет.

— В битве — да, — согласился Добрыня. — Но не в политике.

Последнее слово дядя Владимира произнес по-гречески, чисто, изрядно удивив Сергея. Умен Добрыня. И, чует сердце, знает куда больше, чем говорит.

— Помоги князю, чем сможешь, — почти просительно поизнес Добрыня. — Есть у тебя средства.

«Это точно, — подумал Сергей. — Средства эти деньгами называются».

Впрочем, одного наличия денег мало, тут Добрыня прав. Надо еще знать, кому занести и сколько.

— Вот еще меня удивляет, — произнес Добрыня. — Ты — человек больших заслуг. И богатств изрядных. А живешь скромно.

— Ну не сказал бы, — возразил Духарев. — Подворье мое далеко не маленькое!

— А дом — простой! И дружина твоя не с тобой живет, а за городом ютится.

Хрена себе — «ютится»? Сергей им целый Детинец отгрохал. На своей земле, кстати. Тут же и табуны… Удобно.

— Я тебе что хочу предложить, воевода-боярин, — продолжал Добрыня. — Есть у великого князя своя земля, от матери доставшаяся, неподалеку от Киева. Три сельца полянских, небедных меж Киевом и Берестовым. Там, кстати, и твоя собственная земля — недалеко. Ставь там городок на берегу, и будет у тебя вотчина не хуже, чем у сына твоего. Владимир тебя князем жалует. Что скажешь?

Интересное предложение. Подкупаем, значит? Хотя, если по деньгам считать — может быть, и выгодно. Да что их считать… Итак — немеряно.

— Богатый дар, — задумчиво проговорил Сергей.

— Не дар, — уточнил Добрыня. — Отдарок…

Глава одиннадцатая. Школа боевого мастерства

Загадочный княжий телохранитель во время беседы Артёма и великого князя помалкивал. Как и положено телохранителю.

Зато, когда они покинули княжьи покои, разговорился:

— Скажи мне, князь, ты ведь не трус?

— Это не у меня спрашивать надо, — усмехнулся Артём, — а у тех, кто от меня бегал, поджавши хвост.

— Я бы не побежал, — заметил Габдулла.

Артём остановился.

— Довольно темнить! Говори прямо, что тебе надо, холоп!

— Ты варяг, князь? — спросил Габдулла.

У Артёма было большое желание объяснить чужаку, чем отличается князь от холопа, но — сдержался. Загадочное сходство с Ярополком мешало. Если бы он не знал, что Габдулла родился за Хвалынским морем, то мог бы предположить, что перед ним — один из ублюдков Святослава. Хотя нет, по возрасту не сходится. Габдулла заметно старше Владимира, а тот — первенец.

— Варяг.

— Не похож.

— Это всё, что ты хотел узнать?

— Я ненавижу варягов!

— Ты не одинок, — вновь усмехнулся Артём, надевая шлем, который снял в княжьих покоях. — Нас многие не любят. Желчью не захлебнись!

— Ты спросил, чего я хочу? — гневно произнес шемаханец. — Я хочу с тобой сразиться!

— Не получится, холоп. Твоя жизнь принадлежит не тебе, а великому князю. Не думаю, что он согласится потерять даже такого дерзкого холопа.

Габдулла, похоже, об этом не задумывался. Но сразу нашел выход:

— Пусть это будет бой не до смерти!

Артём засмеялся. Настойчивость шемаханца ему понравилась. Тем более что и самому любопытно пощупать бойца, который сумел одолеть Богуслава.

Они вышли во двор.

— Здесь и сейчас! — заявил Габдулла. — Покажи мне свою сталь!

Гридни уличского князя, ожидавшие его во дворе, тут же оказались рядом. Почуяли угрозу. Артём успокоил их жестом.

— Нет, бохмичи, я не стану обижать мои клинки шутовским боем, — сказал Артём. И погромче: — Эй, десятник, подбери мне учебные мечи! И освободите круг!